Суд да дело: продолжение истории Алексея Меркушкина

Но как тогда рассматривать апелляцию, если суд сам себя уже назвал необъективным? Поэтому защита заявляет отвод всему составу судей – следуя той же логике. Однако на этом логика заканчивается – и ходатайство остаётся без удовлетворения.

Вот как это прокомментировал адвокат А. Меркушкина Алексей Дубов: «Позиция суда свидетельствует о политике двойных стандартов. Первоначально Ленинский и Верховный суд Мордовии устранились от рассмотрения дела по существу. Но при этом сегодня Верховный суд посчитал, что содержание под стражей он рассматривать может».

Тогда с чем они вот уже два года приходят в суд? С пустыми словами и выдуманными предлогами. Например, есть некий рапорт некоего оперативного сотрудника Илюшова, в котором он утверждает, что Алексей Меркушкин два года назад собирался из Минска уехать в Прибалтику. Однако эти утверждения, во-первых, ничем, кроме мнения самого опера, не подтверждены. А во-вторых, они противоречат сразу многим фактам: закрытым границам, наличию заранее купленного обратного билета, что официально подтвердил белорусский воздушный перевозчик «БелАвиа», логике поведения Алексея Меркушкина – он уезжал в дальнее зарубежье, когда был свидетелем, и вернулся, приходил на беседы в органы, когда приглашали.

Карточный домик обвинения легко рушится, и это видно всем. За историей дикого и необоснованного преследования Алексея Меркушкина с ужасом наблюдает общественность, абсолютное большинство понимает – что это дело – полностью выдуманное. Наблюдают за ним и профессиональные юристы.

В частности, Почётный адвокат Мордовии и непререкаемый авторитет в области права Любовь Калинкина. Свою оценку происходящему она даёт в эксклюзивных интервью газете «Мордовия», сегодня в печать вышла новая её беседа с журналистами. Вот что Любовь Калинкина говорит о том, можно ли рассматривать тот самый рапорт Илюшова в качестве доказательства: «Показания того самого оперативного сотрудника не могут служить допустимым доказательством. Они подлежат отнесению к разряду дефектных доказательств, которые застилают правду. В случае с Меркушкиным А.Н. показаниями такого свидетеля были ослеплены те, кто их воспринимал как действительную, юридически допустимую информацию <...> Отсюда, строить показания на предположениях и высказывать в них догадки недопустимо. Предположение, догадка – это ничем не подтверждённая мысль, выраженная в виде суждения, не имеющего своего подтверждения. В силу этого закон запрещает использовать основанные на них показания свидетелей, как содержащие в себе не проверяемые, ничем не подкрепляемые сведения об обстоятельствах, подлежащих доказыванию по уголовному делу».

И это – лишь один из многих примеров, когда обвинение натягивает сову на глобус. Доказательную базу по сути этого дела следователи выстраивают на очень зыбкой основе – показаниях, а точнее – оговорах других фигурантов дела. Здесь главные герои – это Гришины, старший Виктор и дети его: Татьяна и Алексей. В своих досудебных сделках со следствием они во всём на свете обвиняют Алексея Меркушкина. Подписались под прямой ложью, что это Меркушкин придумал и провернул сделку по «Мордовэкспоцентру». Как они доказали свои слова? Никак, потому что нельзя доказать то, чего не было. Однако следствие тащит эти оговоры в суд, обвинение их поддерживает, а судьи идут на поводу – и вот уже два года продлевают сроки содержания Алексея Меркушкина в суде.

А что такое по своей сути – эти досудебные сделки? Снова обращаемся к Любови Калинкиной, чей профессионализм в уголовно-процессуальных тонкостях неоспорим: «Надо смотреть, не явились ли данные ими признательные показания ответом за те блага, которые ими были получены. А такие блага могли выразиться, например, в освобождении из-под стражи, если такие лица там содержались, не привели ли признательные показания к освобождению их от уголовной ответственности и т.д. Не обязывался ли каждый из таких лиц давать показания на Меркушкина А.Н. в ответ за те самые блага, о которых я выше указала. Признательным показаниям лиц, заключивших досудебное соглашение, нельзя безоговорочно доверяться в силу закона. Признательные показания – это не царица доказательств по уголовному делу».

Как всем известно, благ Гришины получили очень много. А вот судьба Алексея Меркушкина – это настоящая трагедия, которая разворачивается перед нами уже 2 года. Несправедливо брошенный за решётку – он героически держится вопреки всему, что творится внутри и вокруг его дела. Из тюремной больницы он обращается к зрителям и читателям – несломленный человек, который почти два года по чьей-то прихоти и злой воле остаётся там, где быть не должен: «Ещё раз особо хочу отметить, что я буду бороться до конца, вину свою я признавать, естественно не буду, которой нет»

Сегодняшнее рассмотрение апелляции на решение Ленинского суда Саранска в Верховном суде Мордовии – добавляет безумия с точки зрения здравого смысла. Буквально позавчера, в понедельник, Первый кассационный суд общей юрисдикции в Саратове решил, что дело Меркушкина по существу будет рассматривать Первомайский районный суд Пензы, потому что местные суды – Ленинский и Верховный – фактически взяли самоотвод, сославшись на конфликт интересов, в обоих инстанциях работают дальние родственники Алексея. Но не согласились с ходатайством об отводе на сегодняшнем процессе. И вот сейчас тот же Верховный суд оставляет в силе решение того же Ленинского суда о продлении заключения в СИЗО на полгода. Получается, если оба суда сами себя признали потенциально необъективными, то как оценить беспристрастность этих решений? Ведь если принять на веру, что дальние родственники могут влиять на объективность суда, то почему тогда в отношении Меркушкина два года избирают самую суровую меру пресечения? А если принять за данность, что родственники не влияют на объективность, что очевидно даже по тем самым решениям о СИЗО, тогда зачем отказываться от рассмотрения дела по существу в Мордовии?

И вот тут мы подходим к главному логическому выводу, и он заключается в том, что как минимум Ленинский и Верховный суды, фактически, расписались в своём бессилии выносить собственные честные, законные, объективные и беспристрастные решения по делу Алексея Меркушкина. И отказ от этого дела для них – это способ хоть как-то сохранить лицо и избежать ответственности в будущем, ведь судья отвечает за каждое своё решение лично. И очевидно, что местные судьи не только понимают, но и чувствуют давление извне – и давление это уже два года мешает им вершить правосудие так, как этого требует закон, а не некие силы, цель которых – погубить Алексея Меркушкина, повесить на него клеймо и впоследствии – уничтожить плоды многолетнего созидательного труда его отца, Николая Ивановича Меркушкина. Его историческая роль в возрождении Мордовии и её выходе на передовые позиции в стране – неоспорима, достижения региона под его руководством – вызывают дикое желание мести и реванша у небольшой кучки завистников и преступников, в том числе преступников из ОПГ, которым он в своё время не дал врасти в систему власти и разворовать республику. И на пути этой чёрной зависти и мести – может встать только честный суд, надежда на который ещё не потеряна. Не в Саранске, так в Пензе.